В третьей части исследования последствий Второй Карабахской войны – после анализа дипломатических поражений России, возникших проблем с миротворческой миссией, а также ухудшения взаимоотношения Кремля и армян – речь пойдет об уступках, на которые Владимир Путин вынужден был пойти в пользу Турции. Об этом, а также о военно-политических аспектах того, что происходит в Карабахе, «Апострофу» рассказал дипломат, представитель Украины в Миссии ОБСЕ в Нагорном Карабахе (1997-1998, 2004-2006), Посол Украины в Иране (2010-2014) Александр САМАРСКИЙ.

Как это было показано ранее, в итоге своих посреднических усилий во Второй Карабахской войне Москва не смогла добиться каких-либо существенных преимуществ в отношениях со сторонами конфликта. Но удалось ли ей в полной мере компенсировать эту неудачу продвижением собственных интересов в более широком региональном контексте? Для ответа на этот вопрос рассмотрим некоторые отличительные особенности новой послевоенной геополитической реальности и их влияние на интересы России.

Наипростейшая отличительная черта очевидна с первого взгляда и имеет отрицательное для этих интересов значение. Имеется в виду поражение в войне российского вассала – Армении. Она ощутимо сузила для Москвы возможность продолжать использование этой страны в качестве канала давления на Азербайджан и Грузию. Впрочем, это такие мелочи на фоне произошедших более масштабных и далеко идущих геополитических изменений, что ими можно пренебречь.

Более значимые изменения связаны, как это отмечалось многими экспертами, прежде всего, с ранее вскользь упомянутой активностью Турции. Конечно, кроме Москвы и Анкары, на сегодня в регионе присутствуют и другие мощные международные игроки, в частности США и Китай, ЕС и НАТО и тому подобное. Однако только Россия и Турция разместили здесь свои военные контингенты, пусть и разные по численности. Обе страны также достаточно активно вмешивались, в той или иной форме, в войну.

Какое же влияние на развитие событий в регионе имело появление на его политической арене Анкары и что оно означает для России?

Даже беглый анализ событий, связанных с развитием конфликта, показывает, что Москва прилагала максимум усилий, чтобы избежать возможной прямой конфронтации с Турцией, активным военным союзником Азербайджана в этой войне. Она демонстративно уклонялась от реагирования, в соответствии со своими обязательствами перед Арменией в рамках Договора о коллективной безопасности, участниками которого являются обе страны, на факты обстрела армянской территории со стороны Азербайджана. Москва заняла абсолютно примиренческую, если не соглашательскую, позицию по инциденту 9 ноября 2020 года, когда азербайджанские военные сбили над территорией Армении вблизи с границей с Азербайджаном российский военный вертолет. Тогда, напомню, погибли два российских военнослужащих. Официальная реакция Москвы на инцидент свелась почти исключительно к тиражированию заявлений о принятии извинений азербайджанской стороны, с учетом моментальности реакции Баку, его готовности провести беспристрастное расследование и наказать виновных. Примирительный, или даже пораженческий, характер этой реакции вызвал довольно негативный резонанс в широких кругах российской общественности. Учитывая, очевидно, именно это, Генпрокуратура России таки возбудила уголовное дело по этому факту, но только 12 ноября. И с тех пор каких-либо существенных новостей относительно расследования инцидента не было. Разве что в начале января этого года, т.е. спустя 2 месяца после трагедии, российские следователи переквалифицировали дело с убийства по халатности на умышленное убийство.

Далее исключительно показательным в плане влияния и результатов является, так сказать, выкручивание Анкарой рук Москве с тем, чтобы добиться от нее согласия на участие турецких военных в операции по поддержанию мира в Нагорном Карабахе. Об этом уже говорилось ранее, но напомню, победила Турция.

Достаточно интересно, что некоторые эксперты, признавая факт уступчивости Москвы и возрастание роли Анкары в регионе, считают это внешнеполитической победой России, которая таким образом будто бы стремится углубить раскол в НАТО между Турцией и другими государствами Альянса. А сам факт стремления Москвы избежать конфликт с Анкарой вообще рассматривается при этом как вершина дипломатического мастерства. Немного более умеренные и менее пропагандистски настроенные аналитики отмечают, что Москва и Анкара в Карабахе выступили совсем не оппонентами, а ситуативными союзниками.

Однако, как по мне, то такая «победа» и «мастерство» вместе с «союзничеством» на практике ничем не отличаются от капитуляции. Как известно, Россия почти 30 лет вела неустанную дипломатическую, военно-политическую, идеологическую, экономическую и т.д. войну против присутствия НАТО на территории стран СНГ, рассматривая их как сферу своего исключительного влияния. Недопуск сюда Альянса Россия всегда считала чуть ли не главной задачей своей внешней политики. И вот теперь «сапог» одной из стран НАТО не только уверенно ступил на эту территорию, но и надолго на ней закрепился. Причем, с согласия Москвы. Присутствие и интересы новоявленного влиятельного игрока Россия уже не в состоянии игнорировать. В дальнейшем по острым региональным вопросам России придется договариваться не только с Арменией и Азербайджаном, но также и с Турцией, причем, прежде всего именно с ней.

Так о какой победе или союзе при таких условиях может идти речь? Что это, как не геополитическое поражение России, причем одно из самых мощных, по меньшей мере, за последние десятилетия, со времен распада СССР? А в более широком историческом, но более узком региональном контексте, – со времени завоевания ею Закавказья. Ведь впервые где-то почти за 200 лет другие внешние игроки ощутимо ограничили Россию в деле ее влияния и силового присутствия здесь. И к тому же, ограничил один из давних соперников, который как раз когда-то и проиграл ей борьбу за этот регион.

Если на эту ситуацию посмотреть также через призму идеи президента Эрдогана относительно создания «Большого Турана», отказываться от которой он, похоже, не собирается, то это поражение выглядит для России еще более глобально и драматично. Ведь она может стать лишь первым шагом на пути дальнейшего постепенного вытеснения Анкарой Москвы в ряде других мусульманских стран постсоветского пространства или даже более, непосредственно в мусульманских регионах Северного Кавказа самой РФ.

Поэтому нет необходимости придумывать различные хитроумные схемы. Все проще. У России на сегодняшний день уже отсутствует необходимый для противостояния Турции политический, экономический и военно-технический потенциал. Тем более, что ход боевых действий в войне наглядно продемонстрировал полное несоответствие российских вооружений, которыми воевала Армения, требованиям современной конвенциональной войны. К тому же, внутрироссийские последствия возможного втягивания России в новое военное противостояние являются для Кремля малопредсказуемыми. И Москва все это, наконец, четко осознала, а потому просто панически избегала возможного развития событий в рамках Второй Карабахской войны по сценарию конфронтации с Анкарой. Соответственно, она не имела других реальных вариантов действий, кроме согласия на турецкое присутствие.

Проблема с формированием по итогам войны новой и менее благоприятной для интересов России, геополитической реальности не ограничивается, однако, собственно изменением баланса сил в нагорно-карабахском регионе и Южном Кавказе в целом. Эти итоги коснулись также других регионов постсоветского пространства.

Дело в том, что нагорнокарабахский конфликт стал первым из ряда т.н. «замороженных» конфликтов, в урегулировании которого потерпевшая сторона таки добилась значительных успехов. Причем, Азербайджан достиг это военным путем и не просто без всякого содействия со стороны международных организаций (в частности ОБСЕ) или государств-посредников, которые занимались урегулированием нагорнокарабахского конфликта, но даже и вопреки им. Как сказал президент Алиев на упомянутом параде Победы в Баку, «Хотя многие, в частности, занимавшиеся этим вопросом посредники, неоднократно говорили, что конфликт не имеет военного решения. Но мы доказали, что у конфликта есть военное решение».

Опыт Азербайджана, таким образом, показывает, что решение «замороженного» конфликта, инициатором и посредником в котором является Россия, просто невозможно вне силового сценария. Доказательств обратного сегодня нет, и они не предвидятся в принципе. Именно понимание безальтернативности силового сценария является едва ли не самым первым выводом из итогов Второй Карабахской войны для всех других постсоветских стран с «замороженными» конфликтами на своей территории. Между тем, как мы знаем, «пояс нестабильности» из таких конфликтов последовательно и целенаправленно выстраивался Россией по периметру своей территории. И работа на этом направлении продолжается, о чем свидетельствуют ранее уже упомянутые новые заявления российских политиков относительно территориальных претензий к Казахстану.

Но теперь азербайджанский опыт, взятый другими в качестве примера и образца, способен повлечь за собой вспышки полуугасших конфликтов по периметру российской границы. В условиях ослабления возможностей Москвы в манипулировании ими (из-за недостатка политических и экономических средств, военных возможностей и еще, к тому же, и надлежащей управляемости) перевод этих конфликтов в «горячую» фазу будет нести уже угрозу самой России. Она, соответственно, получила в итоге Второй Карабахской войны новый вызов своей безопасности, с которым нужно что-то делать. По этому поводу в Москве уже забили тревогу. «Значение азербайджано-турецкого эксперимента по разрешению затянувшихся споров для России, вовлеченной в истории с Донбассом, Приднестровьем, Абхазией и Осетией, выходит далеко за рамки Кавказского региона. Все фанаты турецких дронов по ту сторону противостояний пришли в радостное возбуждение. Азербайджан посеял зубы дракона. Кто же пожнет всходы?», – задается вопросом хорошо всем нам известный Константин Затулин. Редчайший случай, когда с ним нельзя не согласиться.

Более того, само появление указанного нового вызова безопасности России в более широком региональном и историческом контексте является свидетельством провала ранее упомянутой стратегии Москвы по возведению «пояса нестабильности» по периметру своей границы на постсоветском пространстве. Стратегии, неотъемлемой составляющей которой является подробно уже рассмотренное нами псевдомиротворчество. И первым шагом в деле такого стратегического провала как раз и является победа Азербайджана во Второй Карабахской войне.

Еще одним из весомых геополитических последствий победы Азербайджана стало повышение безопасности пути транспортировки энергоносителей Южным газовым коридором из региона Каспийского моря в Южную Европу (через Азербайджан, Грузию и Турцию). Часть этого газопровода, который пролегает по территории Грузии, тянется на относительно близком, доступном для поражения артиллерией, расстоянии от границы с Арменией и ранее оккупированных северных территорий Азербайджана. По мнению некоторых экспертов, обострение в июле 2020 года ситуации на азербайджано-армянской границе (одно из крупнейших столкновений за последние годы) связано именно с этим фактором безопасности. Оно было инспирировано Москвой и имело целью продемонстрировать Азербайджану и Турции военную уязвимость указанных транспортных магистралей, а также зависимость их нормального функционирования от Армении (читай – России). Поскольку поставки азербайджанского газа в Европу указанным маршрутом начались с первых чисел сентября 2020 г., то блестящая победа Азербайджана, а также военное присутствие Турции в нагорнокарабахском регионе стало адекватным и действенным ответом на такого рода угрозы. Отвоевание ранее оккупированных, в частности северных территорий Азербайджана, в значительной мере обезопасило соответствующие участки транспортировки энергоносителей от возможных провокаций.

Между тем, экспорт азербайджанского газа в Южную Европу предусматривает поставку в этом году около 10 млрд кубометров, из них 8 в Италию, а остальные 2 – в Грецию, Болгарию и их соседям. Конечно же, все это автоматически уменьшает потребность в присутствии здесь газа российского. Та же Болгария, например, за счет поставок азербайджанского газа теперь планирует удовлетворить треть своих потребностей. По подсчетам Михаила Гончара и Игоря Стукаленко, уже сейчас, благодаря, в т.ч. транспортировке газа по указанному пути, две трети мощностей «Голубого потока» и первой нитки «Турецкого потока» оказываются лишними. А есть еще недостроенная вторая нитка «Турецкого потока», перспективы которого в этом плане совершенно туманны.

Возможно, сегодня подобное сокращение экспорта российского газа на рынок Турции и ЕС выглядит, в абсолютных цифрах, не таким уже и значительным само по себе. Но если посмотреть на ситуацию в более широкой перспективе, то она представляется уже более угрожающей для России. Дело в том, что ЕС, который является основным потребителем российских углеводородов, в начале декабря 2020 г. принял план, направленный на уменьшение выбросов углекислого газа в атмосферу. Он, в частности, предусматривает сокращение к 2030 г. потребления Евросоюзом нефти на треть, а газа – на четверть. В денежном эквиваленте ЕС планирует уменьшить расходы на импорт углеводородов на 100 млрд. евро. В том, что такое сокращение в значительной степени коснется российских поставок, сомнений нет. Это, между прочим, автоматически ведет к дальнейшему ограничению продаж российского газа европейским потребителям и уменьшению доходов бюджета РФ. Что, в свою очередь, накладывает финансовые ограничения на способность России прибегать к разного рода авантюрам и продуцировать угрозы безопасности в различных регионах мира.

Кроме того, не будем забывать, что безопасная и надежная транспортировка газа по Южному газовому коридору на практике означает для России еще одно масштабное геополитическое поражение, которое своими последствиями выходит за рамки, собственно, южнокавказского региона. Она подрывает монополию российских газопроводов в деле экспорта на европейский рынок энергоносителей с территории других постсоветских стран, в частности, региона Каспия, а в перспективе и Центральной Азии. Следствием этого, вероятно, станет дальнейшее уменьшение не только доли российского газа на рынке Европы, но и зависимости указанных стран от Москвы.

Ну и напоследок. Достаточно перспективными с точки зрения изменения не в пользу России баланса сил в регионе конфликта и за его пределами, выглядят ранее уже упомянутые договоренности трех президентов по разблокированию пролегающего по армянской территории транспортного сообщения, соединяющего западные районы Азербайджана с Нахичеванью. Дело в том, что тем самым создается потенциал для развития, где-то в среднесрочной перспективе, транспортного коридора ЕС – Турция – Азербайджан – Центральная Азия – Китай с соответствующим устранением из него России. Как Москва будет реагировать на эту угрозу своим интересам, конечно же, неизвестно, потому что и сам указанный вызов пока чисто теоретический. Однако в случае реализации идеи Россия в своем сопротивлении вряд ли пойдет на конфронтацию с Турцией и Китаем. А это, в свою очередь, будет означать на практике еще одно геополитическое поражение.

Итак, в итоге посреднических усилий России не удалось защитить свои интересы не только в двусторонних отношениях со сторонами конфликта, но в более широком геополитическом контексте. Им нанесен существенный вред в регионе Южного Кавказа, а также более умеренный или пока гипотетический – в других регионах СНГ и даже Европейского Союза.

Таким образом, итоги Второй Карабахской войны неутешительны для Москвы.

Победа в ней Азербайджана является началом краха печально известной российской стратегии возведения «пояса нестабильности», состоящего из «замороженных» конфликтов на территории сопредельных новых независимых государств. Эта стратегия десятилетиями была, так сказать, внешнеполитической «фишкой» Москвы на постсоветском пространстве. Между тем, ее крах является не просто внешнеполитическим поражением РФ, он несет в себе также новую угрозу безопасности России, связанную с переходом в «горячую» фазу приграничных с ней «замороженных» конфликтов.

Россия всегда считала страны СНГ сферой своего исключительного влияния, однако в итоге войны уже перестает быть здесь монопольным силовым игроком. Теперь влияние Москвы на Южном Кавказе (Закавказье) постепенно ограничивает давний соперник в борьбе за этот регион, а сейчас государство-член НАТО – Турция. И Россия вынуждена мириться не только с турецким влиянием, но и ее силовым присутствием здесь. Такой результат является едва ли не самым большим геополитическим поражением России со времени распада СССР.

Единственной хорошей новостью для Москвы (и не только) в контексте итогов войны является разве то, что она, похоже, наконец-то осознала недостаточность российского потенциала для противостояния мощным региональным игрокам вроде Турции и начала вести себя соответственно.

Все сказанное выше позволяет сделать вывод, что итоги Второй Карабахской войны являются проявлением важной тенденции в геополитическом развитии современного мира, а именно заката России как влиятельного еще в недалеком прошлом игрока на международной арене.