После ряда взрывов на военных складах и аэродромах в оккупированном Крыму, местные «власти» начали паниковать. Несмотря на уверения, что полуостров находится под надежным куполом ПВО, оккупанты в Севастополе решили подготовиться к бомбежкам.

О чем свидетельствуют нервные действия оккупантов, как движение сопротивления в Крыму помогает украинской армии и почему саммит Крымской платформы будет очень важен для деоккупации полуострова — в эфире Апостроф TV рассказал бывший представитель президента в Крыму БОРИС БАБИН.

– Проверку бомбоубежищ в Севастополе можно рассматривать как проявление паники у местных оккупантов. Что еще вам известно о панических настроениях в Крыму и о чем они свидетельствуют?

– Там есть паника скрытая и открытая. Открытая паника видна среди самих коллаборантов, особенно мелкого звена. Также она наблюдается среди российских военных, которые прекрасно понимают, каково состояние ПВО на полуострове, а также ситуацию по скоплению сил и средств агрессора. Колаборантам очень долго рассказывали, что полуострову ничего не угрожает, а сегодня они видят, что это не так. Кроме того, они не готовы к конфликту и форс-мажорным ситуациям.

Фейковый «губернатор» пиарился на образцовом бомбоубежище, но на самом деле ситуация с убежищами там очень плохая. Инфраструктура Крыма, особенно в условиях его тотальной милитаризации, очень уязвима, и любые неосторожности, так их назовем, игра со спичками у складов с боеприпасами, у аэродромов, могут привести к очень печальным последствиям и оккупанты это понимают. И сегодня их задача – не допустить массовой паники. Но та неловкость, с которой они это делают, привела к тому, что они стали основным генератором паники на полуострове.

Люди видят, что их заявления не соотносятся с реальностью, когда о взрывах в Новофедоровке говорили, что это игра со спичками, что жертв нет, а они были, потом что-то другое. И люди читают это и понимают, что информационная деятельность оккупационных властей не вызывает никакого доверия.

– Эти взрывы могут спровоцировать репрессивную волну в Крыму. Происходят ли сейчас новые обыски, задержания среди местного населения, в частности, крымских татар?

– Когда российские власти начинают какие-то репрессии, они, как правило, заранее планируют определенные информационные основания для этого. Вот недавнее убийство дочери пропагандиста Дугина – классический вариант, когда они берут какое-либо событие и сразу требуют новых репрессий. Там все настолько белыми нитями сшито, что это фактически заготовка для усиления репрессивного давления.

Действительно, когда начались взрывы в Новофедоровке, в Майском, карательные структуры оккупантов сразу обнаружили две ячейки «Хизб ут-Тахрир». Но это выглядело так, будто им просто нужно было хоть что-то показать. Они нашли несколько верующих крымских татар, хотя все отлично понимают, что они по определению не могут быть причастны, ведь их религия такого не предполагает. Поэтому это выглядело максимально неуклюже, даже в среде коллаборантов, воспринявших это сугубо как фейк для галочки.

Поэтому репрессии могут усиливаться, но здесь оккупанты сами будут придумывать какие-то фейковые основания. У них это традиция.

– Как развилось движение сопротивления в Крыму, как вы оцениваете его масштабность с начала широкомасштабного вторжения?

– Ситуация достаточно очевидна, люди увидели, что решение крымского вопроса не за горами. Когда есть позиция международного сообщества, что освобождение произойдет политико-дипломатическим путем — это одно измерение. Когда мы видим широкую агрессию и верим в украинскую победу, знаем, что украинский солдат не остановится на перекопе — это совершенно другой вопрос. И те люди, которые были проукраинскими, а их там большинство, которые ждали в оккупации какой-то отдаленной перспективы украинских флагов в Крыму, они сегодня понимают, что это не такая и отдаленная реальность.

Они осознали, что нужно что-то делать, потому что от них многое зависит. И это выводит ситуацию для них из ситуации какого-то абстрактного ожидания и сохранения самосознания, к каким-то действиям. А действия там есть, это очень широкие кампании листовок, люди расписывают стены, общественный транспорт, жгут машины коллаборантов. И это массовое явление, которое оккупанты умалчивают.

– В последнее время местные жители или крымские туристы постятся в соцсетях фото и видео местоположений или работы ПВО. Это тоже нам помогает движение сопротивления, или это бессознательные действия крымчан?

– Я не исключаю, что это помощь. Но не следует забывать, что среди местных, то ли коллаборнатов, то ли туристов есть далекие от осознания ситуации люди, и они там сейчас переживают то, что мы переживали в конце февраля, когда украинцы выкладывали в сеть то, что не стоило выкладывать.

А в Крыму это сейчас только начинается и таких интересных квестов там будет еще много. Я думаю, что они скоро привыкнут не только к работе ПВО, но и к входящим и исходящим прилетам, правилам двух стен и так далее.

– 23 августа состоится второй саммит Крымской платформы, в котором примут участие 60 стран и организаций. В частности, 47 стран примут участие на уровне президентов и премьер-министров. В саммите также примут участие представители африканских стран. На прошлогоднем саммите участвовали только 15 стран, почему их количество резко увеличилось?

– На это есть два основания. Первое — Украина сегодня является одним из ключевых триггеров международной политики, можно сказать, что она является субъектом международной политики. При таких условиях не участвовать в саммите Крымской платформы сегодня, это все равно, что не участвовать в Генассамблее ООН.

Второе основание сугубо техническое. На количество участников влияет то, что это происходит онлайн, ведь обеспечить такое количество президентов и премьер-министров на оффлайн саммите достаточно сложно.

И относительно самого саммита, на прошлой Крымской платформе вопрос деоккупации Крыма был определен как политико-дипломатический. Сегодня становится очевидным, что есть и другие варианты деоккупации, и мы вынуждены это делать из-за масштабной российской агрессии. И мы как порядочная страна, соблюдающая нормы международного права, должны это провести через решения Крымской платформы. Поэтому, думаю, саммит 23 августа будет очень насыщенным и интересным.

– Что касается изменения вариантов деоккупации Крыма, присутствие Генсека НАТО – это отметка того, что векторы изменились?

– Представители НАТО были и в прошлом году. Я бы здесь не обращал внимание на персоналии, а именно на те решения, которые будут одобрены. Но то, что НАТО участвует в этом, бесспорно хорошо.

– Какие последствия вы ожидаете по результатам саммита Крымской платформы?

– Здесь есть два измерения. Международно-правовое все же хочет увидеть Крымскую платформу международной структурой. Для этого необходим секретариат, состоящий из всех государств-участников и их представителей и который будет постоянно действовать в Киеве или другом городе.

На национальном уровне Украина выполняет домашнее задание. Президент образовал координационный совет по деоккупации Крыма, секретарем стала постпред президента в Крыму Тамила Ташева. Я думаю, это нормальный формат, чтобы на национальном уровне выполнять решение Крымской платформы.

– Роль постпредства будет трансформировано после деоккупации Крыма, или оно останется вместе с органами управления Крымом?

– Мы не можем сейчас формировать крымскую власть, потому что для этого необходима Верховная Рада АРК, которую сегодня население не может избрать. Мы можем формировать разве что ВГА во время процесса деоккупации. Также технически можно назначить губернатора Севастополя.

А вот представительство — это немного другое. Это не орган власти Крыма, а общегосударственный институт, который должен заниматься Крымом на уровне Украины. Не Крымом при президенте, а президента в Крыму.