Гибель главы «Белорусского дома в Украине» Виталия Шишова, которого 3 августа нашли повешенным в лесополосе на окраине Киева, до сих пор не расследована, тело не похоронено, а полиция пытается представить дело как самоубийство — хотя часть лидеров белорусской диаспоры до сих пор находится под охраной наших силовиков. Почему так происходит, при чем тут российские ультраправые и чем вообще занимался «Белорусский Дом» (БДУ) «Апострофу» рассказали девушка Виталия Божена Жолудь и его друг и соратник Юрий Щучко.

— Когда, в какой момент вы узнали, что произошло несчастье с Виталием?

Божена Жолудь: На второй день поисков с утра. Для меня, впрочем, это был один большой день. Он пропал второго числа, мы искали, я не спала целую ночь. В пять утра 3-го числа мы пошли в лес, начали искать там, где он обычно начинал пробежку и в итоге разделились. Вот Юра (Юрий Щучко) встретил полицейских. А мы с Мариной и с Сашей пошли искать рядом с тем местом, где стояла полиция с Юрой. Потом наш друг Саша пошел дальше, и в тот момент он нашел Виталия, позвонил Юре.

Юрий Щучко: В тот момент, когда мне позвонил Саша, я уже понял… Позвонил Божене, сказал, чтобы она шла к подъезду встречать остальных людей для поисков. Сам пошел туда на место, полицейские пошли с нами. Ну, метров там с восьми я увидел, что это все-таки Виталий. Какое-то время побыл с полицией. Божена все время волновалась, звонила мне. Но я пытался ей сразу правду не говорить, как-то подготовить. Полицейский — первый, который проводил осмотр — вышел к нам, мы рядом были в метрах, наверное, тридцати на полянке, сказал, что плохо сработали. Его цитата практически дословно: «Нос сломан, плохо сработали». Ну, я пошел туда, вызвал скорую помощь к подъезду, где Божена ждала. И мне пришлось ей сказать самому.

— После того, как это произошло, первое, о чем многие писали, что попытаются списать на самоубийство. И тут два взаимосвязанных вопроса. Версия о самоубийстве возникла потому, что именно так все было обставлено? Есть ли для версии самоубийства какие-либо основания?

Б.Ж.: Я думаю, потому что было так обставлено, скорее. То есть, предпосылок к тому, что он хотел такое сделать, не было. Мы с ним много говорили о смерти, в принципе, но только потому, что у него большая часть родственников умерла. И он говорил, что не боится — после того, что пережил, похоронил такое количество людей. Виталий говорил, что ему не страшно, потому что ничего не изменить. По его словам, если так написано по судьбе, то незачем бояться, страх ничего не изменит. Ну и у нас были с Виталием общие планы, я ни за что в жизни не поверю, что он ушел и не оставил мне ничего.

Ю.Щ.: Я могу добавить от себя, уже рассказывал эту историю, что в субботу мы вместе гуляли. Божена, я и Виталий разговаривали о детях, смеялись, его я просил побыстрее сделать ребенка. Молодой влюбленный мужчина, — я не устану это повторять, — в начале отношений, достаточно хорошо зарабатывающий. Я не вижу причин для самоубийства.

— В первые же дни пошли разговоры, что полиция все равно постарается оформить это как самоубийство, чтобы списать и не заниматься этим делом, тем более, чтобы не тянулся «политический» след. Но все говорят, что тут самоубийства не может быть ни в коем случае. Ваш прогноз, как это будет дальше? Действительно ли следствие постарается расследовать это дело либо постараются все свести к самоубийству?

Б.Ж.: Судя по тому, какая была реакция следователей, когда его нашли, они пришли почему-то к выводу «он сам», задавали вопросы, были ли дома веревки. Я говорю, что у нас дома нет веревок, даже бельевой нет, есть сушилка, и веревок никогда не покупали. Ну, и плюс то, что он вышел без денег: наличку с собой редко носил, постоянно на карте все было, а в тот раз карта осталась дома. И, судя по тому, как сейчас идет следствие, у меня складывается впечатление, что они, возможно, напишут, что это суицид.

Ю.Щ.: Мне кажется, что нет политической воли у украинских властей, чтобы расследовать это дело в международном формате. Украина зависит от поставок белорусского топлива, то есть тут большой бизнес завязан. Если признать, что Виталия убили на территории Украины спецслужбы Беларуси, то украинская власть должна будет принять какие-то решения, в частности, те, которые они не хотят принимать уже больше года. То есть, вводить санкции, не покупать топливо, переориентировать потоки горюче-смазочных материалов из стран Евросоюза, а не называть Александра Лукашенко просто Александром Лукашенко. Мы все знаем, что 40-60% рынка дизельного топлива в Украине – это дизельное топливо с Мозырского НПЗ.

— Вы рассматриваете какую-то другую версию убийства Виталия, кроме той, что это могут быть белорусские спецслужбы?

Б.Ж.: Я не исключаю, что в этом могут быть замешаны российские спецслужбы. Понятно, что Лукашенко считает, что Беларусь и Россия – одна страна уже. Я не исключаю того варианта, что могли российские спецслужбы заплатить каким-либо бандитам здесь, и они могли это совершить. Виталий занимался всю жизнь боксом, он был в нормальной физической форме и с хорошей подготовкой. Нужно было знать маршрут, местность, на которой это произошло, примерное время, когда там люди ходят, когда не ходят: они явно подготовились,

— Как вы считаете, почему именно Виталий? Просто потому, что его было легче всех достать из диаспоры или были другие причины, чтобы выбрать именно его? Может, какие-то идеологические причины? Или БДУ кому-то мешал?

Ю.Щ.: Лично моя теория: если отсечь среднее звено активистов в любых фондах, инициативах, напугать, то связь между низовыми и верхними активистами прерывается. Может существует какой-то список, в который внесены все активисты, я в том числе, но Виталий оказался наиболее доступным.

Он в таком месте жил. Следят за всеми, естественно, но нашли, скажем так, «слабое звено». Они посмотрели, что Литва, Польша – там очень сложно провести такую операцию, в Украине, соответственно, намного легче. С Донбасса могут приехать спецы, — не знаю, «вагнеровцы» или не «вагнеровцы», там ФСБ, — и выполнить операцию, а потом уехать спокойно туда.

Б.Ж.: Я, конечно, не знаю, что у них в головах, каким образом они координировались и выбирали, но какие-то его действия могли стать определяющими. Понятное дело, что он не только БДУ занимался, Виталий поддерживал протестное движение, которое осталось дома, и я думаю, что, может быть, им было что-то известно, а остановить это в Беларуси они, допустим, не могли.

— Еще были какие-то такие действия, которые не связаны с «Белорусским домом» непосредственно, а связаны с деятельностью в Беларуси?

Ю.Щ.: Да, конечно. То есть, это совокупность факторов: то, что Виталий был главой БДУ, занимался связью с разными телеграм-каналами, вел определенную борьбу. Опять же те видео, которые были сделаны о том, что тут ребята готовятся, какое-то проходят тактическое обучение. Это тоже сыграло определенную роль. Очертили круг людей, которых можно убрать, чтобы напугать остальных, и Виталий оказался наиболее доступной жертвой.

— Шишова очень многие предупреждали, что существует опасность, в том числе со стороны беларуских спецслужб, что опасность представляют многочисленные новоприбывшие люди, которым он оказывал помощь. Как вы считаете, почему Виталий пренебрег любыми предупреждениями и такими мерами предосторожности?

Ю.Щ.: Скажем так, Виталий был солдатом, он был готов к смерти на войне. То есть, когда я у него спрашивал, — мы еще осенью обсуждали, — какие-то действия внутри Беларуси, я задал ему прямой вопрос, готов ли он умереть за это, не просто отсюда призывать что-то делать, а пойти туда и там погибнуть за свои идеи, за свое дело. Он мне искренне сказал «да». Это одна из причин. Плюс мужчины всегда так устроены, что боятся признаться себе в собственной трусости. Это тот стимул, который нас всегда толкает…

— …Быть беспечными?

Ю.Щ. Да, быть беспечными. Ну, или преодолевать какую-то внутреннюю слабость. Когда тебе страшно, ты идешь.

— Скажите, а были ли какие-то признаки опасности? Говорят, что Виталий замечал за собой слежку. Так ли это? Или это просто слухи и нет серьезных оснований полагать, что была слежка?

Б.Ж.: Я со своей стороны могу сказать, что я к этому относилась более просто. Он сидел, с окна смотрел, какие машины паркуются на каких местах, их ли это место, или это чужая машина на один день заехала во двор. Если ему что-то не нравилось, то спускался, ходил фотографировал номера машин. Вечером, когда мы возвращались домой, он всегда фотографировал номера машин, которые стоят не во дворе, а именно возле двора. Я относилась к этому немножко проще, думала «Да, кому мы тут нужны?! Делать вот Лукашенке больше нечего, как приехать тут нас вывозить!» А у него было такое предчувствие…

— В чем-то конкретном оно выражалось? Или он просто чувствовал, что вот может с ним что-то произойти?

Б.Ж.: Во-первых, он всегда говорил, что где бы мы не были, нас все равно найдут. Если захотят. То есть Украина, Польша или Литва – это не составит для них труда приехать, втереться в доверие. Ну и у него личное какое-то было ощущение, что что-то может произойти.

Ю.Щ.: Он мне звонил среди недели и сказал, что у него плохое предчувствие. «Юра, — сказал, — если что, чтобы у Божены было все хорошо, посмотри!»

— Но больше Виталий ничего не говорил ни о слежке, ни о других моментах?

Ю.Щ.: Про слежку периодически возникали подозрения. Опять же, снимали разные автомобили, которые ехали за машиной Родиона вместе с Виталиком, когда они ездили вместе по городу. Но мы не знаем точно, кто это, спецслужбы чьей страны. Нам же никто не докладывает, может это и из СБУ были.

Б.Ж.: Ну, машина едет за нами, остановилась она у нашего дома, но мы же не можем подойти и сказать: «Ты – спецагент!». И он такой: «Я спецагент» — и человек признался. На все 100%, конечно, мы не были уверены. Виталик просто знал, что по-любому за нами следят, и плюс предостережения со всех сторон.

— То есть, он старался не делиться своими подозрениями?

Б.Ж.: Возможно, он не делился, потому что я относилась слишком просто к этому, и в моих глазах он тогда бы был трусом. Я говорю «Кому мы нужны?! Пойдем вечером гулять!», а он смотрит на машины и ему что-то кажется. Можно еще с этой стороны понять.

Ю.Щ.: Он говорил и предупреждал два раза, как минимум, чтобы я был аккуратным. Не ходил один. Какое-то время ты ведешь себя аккуратно, смотришь, потом привыкаешь и теряешь осторожность. Мы ведь не специалисты, которых специально учат, мы обычные люди, которые тоже от этого устают.

— Как сейчас изменилось ваше отношение к мерам безопасности после случившегося? Какие меры вы сейчас предпринимаете, чтобы быть в безопасности?

Ю.Щ.: Божена получила тревожную кнопку. Виталий все время стремился консолидировать всех в диаспоре, искать подходы, ни с кем не ругаться. В отличие от меня, человека эмоционального. И вот, блин, так получилась, что его смерть всех объединила еще больше.

Б.Ж.: С точки зрения своей безопасности мне не до этого было. Самое страшное, что со мной могло произойти, уже со мной произошло. Сейчас бывают такие психологические моменты, что мне вообще все равно, чем закончится моя жизнь. И я бы даже, может, и кнопку эту не брала, и охрану не брала. Вот охрана со мной день, можно сказать, катается от прокуратуры к следователю, от следователя – в морг. Просто ездят со мной в такси. А, с другой стороны, я думаю, ну, Виталию же не просто так казалось. Чем это обернулось?!

— Сейчас БДУ обезглавлен. В каком ключе планируется дальнейшее развитие организации? Какой будет объем помощи оказываться людям? На чем будет сосредоточена организация? На какие средства будет существовать?

Ю.Щ.: В принципе, средств как не было, так их и нет, скажем так. Не было ни поступлений, ни грантов, никакой дополнительной помощи. Все то, что работало, так и работает в плане помощи. Все останется. И работа идет. Виталий тянул большую часть работы, особенно медийной и редакционной. Ну, в принципе, хоть это и тяжело, но стараемся налаживать. Пока с медийной частью у нас не очень хорошо, потому что Шишова заменить тяжело. Он все время снимал, монтировал. Найти такого же человека, скажем, на добровольных началах, сложно.

Б.Ж.: Я думаю, какую-то часть работы, даже снимать видео и монтировать я бы смогла, но сейчас просто в технической части проблемы, так как все изъяли. Допустим, снять то я могу, но смонтировать мне сейчас не на чем.

— То есть, сейчас происходит перераспредление обязанностей Шишова внутри БДУ?

Ю.Ж.: Именно так, да. Я уже начал подавать заявки, — то, чем раньше занимался Виталий и Родион, — встречаться с людьми. Редактура как работала, так и работает, потому что они работают втроем в основном. Это, слава Богу, так. Они отвечают на вопросы юридического характера и общие вопросы стараются затрагивать, когда люди обращаются. А по проживанию мы помогаем, естественно, не всем, а только тем, кто оказывается в крайней степени нужды, потому что денег, опять же, не имеем.

— А кто теперь возглавит БДУ?

Ю.Щ.: Божена. Она займет место Виталия. Это единогласное решение всех членов БДУ.

— Возможно, какие-то международные организации выскажут желание вам помочь с вашей деятельностью? Или вы принципиально не хотите иметь с ними дела?

Б.Ж.: Принципиально не хотим иметь дела. И вообще, в принципе, принимать деньги из каких-то грантовых организаций и поддержку Евросоюза. Потому что как только деньги ты взял, даже если ты отчитался, на тебя начинает литься грязь: ты положил себе в карман и прочее. Нам такого не нужно, у нас есть определенная акция, мы открываем сбор на счет Белорусского Дома, а далее мы отчитываемся перед государством в отчете, куда мы в ноль ушли, и чеками перед людьми, скрывать нечего. Как все было при Виталике, так и останется.

— Как только произошла эта трагедия, тут же понеслось, что Боцман, Малюта, Сергей Коротких, что все это связано с ним. Якобы то ли он убил, то ли ему во вред это, то ли наоборот. И якобы Виталий Шишов и Родион Батулин крутили какие-то темные дела с Боцманом: в итоге Родион бежал за границу, а Виталия убили. Первый вопрос, конечно, какие были отношения на самом деле? А второй – почему пошла эта волна?

Ю.Щ.: Волна пошла потому, что некоторые представители старой белорусской оппозиции решили словить на этом хайп. Алена Толстая и Вячеслав Сивчик – люди, которые себя зарекомендовали 27 годами бесполезной борьбы «в никуда», решили воспользоваться ситуацией, думая, что мы им не дадим ответа. Ответы есть все у меня, как у человека, который первым предложил название «Белорусский Дом в Украине». И вообще саму организацию такую создать.

Это было на Майдане Незалежности где-то в середине октября прошлого года. Не было там еще Виталия, не было там Алены Толстой, не было там никого. Алена Толстая к нам попала очень случайно и только из-за того, что у нее был офис. Было холодно, нам негде было собираться. Она одна из первых, кто поднял эту тему в конце ноября 2020-го еще на «Варте Света», дала пресс-конференцию после появления Коротких на самой «Варте», когда он привез крест.

Виталий реально с ним виделся два раза, и то очень-очень шапочно. Про деньги? Денег как не было, так и нет. При ресурсе Коротких, если бы он хотел подмять всю диаспору, он бы просто залил все деньгами. Это был бы и офис, это была бы и пресса, и прочее, и прочее, и прочее. То есть, я понимаю это так: если ты хочешь что-то получить, надо вложить деньги. А с учетом того, что мы все делали за собственные средства, все идет очень шатко. Если бы были деньги Коротких и его влияние, то БДУ уже бы звучало на всю Восточную Европу еще раньше произошедшего с Виталиком.

А на фоне событий, которые разворачивались в Украине, то есть смены руководства МВД, естественно, они воспользовались ситуацией. Новый министр поменял руководителей местных органов полиции в Киеве: Шевченковского района, самого города Киева. Да, мол, это было последней каплей. Это выстраивание новой вертикали, так же как наезд на «Азов», притягивание его за уши. Хотя связь Виталия с Азовом вообще никакая, кроме того, что мы знакомы с несколькими парнями, которые воевали в «Азове», нашими белорусами. Но это обычные добровольцы, которые ни с Коротких, ни с кем другим никакой связи не имеют.

— Но ведь тему Коротких педалируют очень многие, включая всевозможных «левых».

Ю.Щ. Ну, естественно, все, кому выгодно. Понимаете, мы ведь находимся в одном поле тут в Киеве, в Украине. Мы все друг друга знаем, кто и чем занимается. Положим, с «левыми» все ясно. Это субкультурная разборка. Им в любом случае выгодно «правых» представить в облике злодеев. Полине Бродик? (Полина Бродик — глава организации Free Belarus Center, аффилирована с «Домом свободной России» — прим. ред.) Ей просто конкуренты не нужны. Она использует ситуацию для продвижения собственных инициатив. Ну, я почему-то думаю, что еще вопрос денег и какого-то влияния со стороны России. Ее очень многое связывает с Российской Федерацией.

Б.Ж.: Все видели миллиард одних и тех же пережеванных статей. Только меняли местами строчки и думали, что от этого смысл изменился. Но ни один журналист, написав эту статью, не привел ни одно доказательство, кроме слов. Никто! То есть, такие же статьи могу написать и я в обратном порядке про этих же людей.

Ю.Щ.: Родион там притянут за уши. (Родион Батулин, заместитель Виталия Шишова в БДУ, боец смешанных единоборств, служил в «Азове» под началом Сергея Коротких — прим. ред.) Да, есть несколько фотографий, где он с Коротких. Ну и что? Я Коротких первый раз увидел на акции под посольством.