С начала полномасштабной войны россия называла целью войны в Украине разные вещи — от придуманной ими же «денацификации» до «освобождения» Донбасса. Впрочем, правда в том, что целью нападения всегда было одно — уничтожение украинского государства и государственности. И хотя украинские защитники и защитницы дают российским оккупантам достойный отпор, они не должны это делать, будучи в стороне от общества. Все должны работать на победу. Во время войны совершенно недопустимо танцевать в клубе, пока кто-то на нулевой точке отдает свою жизнь за свободу Украины. Об этом в спецвыпуске программы «Фронт Бадрака» на Апостроф TV рассказал секретарь Совета национальной безопасности и обороны Украины АЛЕКСЕЙ ДАНИЛОВ. Он также пояснил, что сейчас происходит на фронте, какова ситуация с вооружением на передовой, на какие гарантии безопасности может согласиться Украина и какой будет наша страна после победы над россией.

— Какая ваша оценка того, что происходит сейчас, после того, как мы отошли от Лисичанска? Путин признал, что задействованные войска устали и должны отдохнуть. Каково на этом фоне ваше видение ситуации?

— Слово «устали» не совсем корректное. Наши ребята, защищающие нашу страну, изрядно потрепали россиян. Поэтому они на сегодняшний день, как говорит путин, должны немного отдохнуть. Очень много их отдыхает, скажем так, в другом мире. Очень многие из них сегодня «отдыхают» в госпиталях, которые находятся на территории российской федерации, на территории части Луганской и Донецкой областей. Таков отдых.

На сегодняшний день все войска, по данным нашей разведки, они перебрасывают на Херсонское направление, нам известна эта ситуация. Вообще все происходящее там в какой-то степени является прогнозируемым процессом.

Я бы хотел обратить внимание, здесь очень много было таких специалистов, которые считали, что к войне можно на 100% подготовиться и быть готовым на 100%. Я хочу сказать, что это невозможно априори, потому что вы не знаете слишком много компонентов, которые будут непосредственно во время военных действий. Вы не знаете, как будут вести себя те или иные люди, вы не знаете, какими будут последствия тех или иных вещей. Это все решается на поле боя.

Я очень хорошо помню, когда президент Зеленский задавал вопрос генералу Залужному – это еще было в декабре, если я не ошибаюсь – «Валерий Федорович, скажите, пожалуйста, как наша мощь?». Залужный сказал, что это может показать только бой. Вы помните, что бои 24 февраля показали, что мы готовились и были готовы.

К сожалению, то, что произошло со стороны Беларуси, для нас — и мы этого не скрываем — было коварно. Мы считали, что такого развития не будет, мы ждали немного другой сценарий. Но, тем не менее, на сегодняшний день мы имеем такую ситуацию.

На самом деле ситуация сложная. Я не являюсь поклонником, который рассказывает, что в апреле все закончится, что мы будем отдыхать, таким ласковым, сладким голосом. Это недопустимые вещи, потому что у нас идет война, и она будет продолжаться еще какой-то период времени. Она не будет короткой с учетом того, что враг не снимает свои задачи. Задача проста – это полное уничтожение нашего государства. Других задач у Путина нет. Если кто-то считает, что это будет ограничиваться территорией Луганской области, Донецкой области, частью юга нашей страны — это все заблуждение, таких планов у них нет. У них план один: полное уничтожение нашего государства, нашей государственности, высшего военно-политического руководства нашей страны и всех украинцев, заботящихся о независимости нашей страны. Такова задача.

— Тем не менее, видите ли вы признаки того, что российская группировка истощена, что она захлебнулась? Будут ли они действовать путем перебрасывания сил и сосредоточат усилия на каком-то одном направлении, чтобы постоянно давить на нас?

— Мы видим, что у них изменилась стратегия этой войны. Если они сначала полагали, что здесь будут цветы, здесь будет встреча определенной частью населения… Конечно, часть готовилась. Готовились гауляйтеры, которые сегодня присутствуют еще на территории нашей страны. Я постоянно акцентирую на этом внимание, что российские гауляйтеры никуда не делись в медийном пространстве, их много и в других составляющих нашего государства. Это очень и очень опасная продолжающаяся тенденция, которую мы еще, к большому сожалению, не переломили. Это очень важная вещь.

Что касается изменения их тактики с учетом того, что у них не хватает возможностей по всей линии фронта — а она достаточно велика — вести сегодня бои, то они решили делать мощные ударные кулаки. И этими силами они постепенно продвигаются.

Напомню, что все без исключения военные эксперты и разведки давали нам ограниченный промежуток времени на то, что вся наша страна будет захвачена. Вы это знаете, и это не секрет, что одна из разведок дольше всего давала три недели. Подавляющее большинство — от 5 до 6 дней и все должно было закончиться.

Однако мы держим оборону и защищаем страну уже 130 с лишним дней. Мы будем и дальше держать нашу оборону, но надо понимать, что враг мощный и коварный. То, что они используют на сегодняшний день против нашего мирного населения авиационные бомбы, то, что на сегодняшний день бомбят мирное население — это не классическая война, которая прописана в документах, нормах и правилах, существующих на сегодняшний день в мире. Они воюют против мирного населения: против детей, против женщин, против пожилых людей.

Это коварство российской федерации в этом процессе, они даже войну не желают именовать войной. Они придумали свою «спецоперацию», ворвались на территорию независимой Украины и хотят здесь вести себя так, как считают необходимым. Большая проблема, что для них не существует правил.

— Во время саммита НАТО в Мадриде Борис Джонсон четко сказал, что у Украины есть все возможности отбросить российского врага к состоянию 24 февраля до конца года. Это мнение британского лидера или это какое-то согласованное мнение, и так может произойти?

— Нам очень хотелось бы, чтобы это произошло. Для этого должны быть определенные факторы: если есть количество и качество оружия, которое предоставляют нам партнеры, если откроется лендлиз, если откроются все возможности для поддержки нашей страны нашими партнерами, такие задачи можно выполнить. Если такого не будет, понимаем, что нам будет очень тяжело. Но мы будем вести свою борьбу за независимость нашего государства.

Надо понимать, что границы 24 февраля — для нас не победа. Для нас победа — границы 1991 года. Это очень важная вещь. Если мы будем соглашаться, что у нас постепенно кто-то может забирать наши земли, то это не государственная позиция, и не тот путь, на который мы должны с вами рассчитывать. Тогда рано или поздно существование государства окажется под вопросом.

— Поддерживают ли западные партнеры, по крайней мере, главные — Соединенные Штаты, Великобритания — эту идею полного возвращения территорий Украины на уровень 1991 года?

— Главное, что это поддерживает абсолютное большинство населения. Есть социсследование, которое говорит о том, что 90% нашего населения считают, что мы должны вернуть границы 1991 года. Мы ни одну территорию не захватывали, ни к одной стране у нас нет территориальных претензий, кроме того, что оставьте нас в покое, отдайте нам наше. Мы знаем, как строить нашу страну.

— Как вы думаете, для того, чтобы выполнить эту миссию и достичь этой цели, необходима ликвидация режима путина? Возможно ли это, если некоторые заботятся о его персоне и о том, чтобы они остались у власти?

— Я считаю, что это заблуждение, что если не будет путина, что-то будет меняться в пользу нашей страны. Там таких путиных очень много, их там сегодня уже сотня. 85 человек, управляющих полностью российской федерацией, — кто-то из них является путиным, за исключением небольшого количества людей в лице семи человек, более либерального толка. Они там есть среди этих 85, но их 7. Остальные – это сплошной путин. И даже если он уйдет, а рано или поздно это произойдет, это не значит, что мы должны хлопать в ладоши от того, что все закончилось.

Может быть еще хуже. Почему? Потому что у россии очень сложная ситуация. Те концепции, которые они сегодня предлагают миру, уже вполне понятны. Они к этому готовились довольно давно. Доктрина «Остров россия», одобренная в российской федерации, на сегодняшний день претворяется в жизнь. Эта ситуация о доктрине состоит в том, что писал ее в свое время уроженец города Льва, который после окончания школы уехал в Москву, там учился. Такая доктрина изначально была сделана еще в 17-18 годах прошлого столетия, когда оттуда уехали интеллектуалы, а [философ Вадим] Цимбурский ее подхватил и сделал, если я не ошибаюсь, в 90-х годах прошлого столетия.

— Мы можем констатировать, что вопрос, кто будет руководить россией или какой там будет политический строй, остается за скобками наших главных усилий? То есть наши главные усилия – это отбить территорию, а что там будет происходить, нас в принципе не волнует?

— С учетом дерзкого поведения нашего соседа нас, конечно, это должно беспокоить. Мы не можем наблюдать спокойно за этими процессами, потому что для нас это постоянный вызов. К большому сожалению, там нет населения. Подавляющее большинство — рабы, которые признают свое рабское существование, они с этим соглашаются. Это то, что отличает нас от россиян.

У нас очень много было встреч после 30 октября, когда впервые начали раздаваться тезисы о том, что российская федерация будет нападать, после первой публикации в печати Соединенных Штатов. Сначала Washington Post, потом Politico, а потом пошло повсюду. У нас проходило очень много встреч и контактов именно с представителями Соединенных Штатов, Великобритании, других стран. Они один за другим повторяли, что у нас не будет возможности держать удар от российской федерации. На что мы объясняли, что, во-первых, мы готовимся к этим вещам, а во-вторых, этого не может произойти, потому что мы совершенно разные.

Это представление, что мы единый народ… Я им объяснял, что они азиаты, мы — ближе к Европе. Мы европейская нация, мы европейский народ, поэтому у нас нет ничего общего с этими людьми. Они постоянно посягают на нашу историю, посягают на наши традиции, чтобы выглядеть европейцами в лице других людей. Они к Европе не имеют никакого отношения. Сугубо азиатская страна, признающая только царя и главенство одного. Еще раз подчеркиваю, население, которое там есть – это заложники и рабы.

Даже если вы посмотрите сейчас социологию, то 80% поддерживают то, что убивают детей, я уже не говорю о других вещах, которые они делают, они этим гордятся. Они сейчас ввели такой новый термин, потому что у них был определенный период заката, что россияне это мощная нация. Если вы считаете, что вы россиянин, то вы просто «зе бест». Это просто полное безумие, потому что это недопустимые вещи в цивилизованном мире.

— На днях появилась новая стратегическая концепция НАТО. Она стала несколько более «зубастой» на первый взгляд. Речь идет о том, что Черноморский регион является приоритетом, что атаки и агрессия против партнеров НАТО являются прямой угрозой против Альянса. В связи с этим у меня к вам вопрос: прорабатывают ли украинские власти вопросы гарантий? В частности, возможно, гарантий против ядерного оружия. Вообще, по вашему мнению, должны ли мы при заключении соглашения с агрессором подписать соглашение о гарантиях?

— О гарантиях с какой стороны?

— Со стороны стран, готовых предоставить эти гарантии.

— Мне очень сложно вообще объяснять, что подразумевается под гарантиями, потому что мы помним с вами о гарантиях 1994 года. Люди, которые эти гарантии тогда выписывали… Мы помним гарантии 1997 года, когда 31 мая был подписан так называемый договор с российской федерацией. Все гарантии со стороны российской федерации ничего не стоят. Стоят ли что-то они со стороны других стран, я не знаю, потому что такого в современном мире у нас с вами еще не было.

Я признаю только одни гарантии. Гарантии – это 5 статья, членство в НАТО. Все гарантии ясны, они прописаны и служат фундаментом отношений стран. Если говорить на сегодняшний день, где мы видели бы свои интересы, что мы прогнозируем, то мы можем говорить, что после этой войны будут созданы новые альянсы, новые конфигурации, новые союзы. На сегодняшний день тот союз, который должен для нашей безопасности быть создан, поддержан и зафиксирован — это союз, который должен проходить через Балтику, Черное море и Каспий. Эти, скажем так, три морских института — это то, что нас интересует. И это то, что может нам обеспечить определенную безопасность именно в нашем регионе.

Это достаточно непростая ситуация. На сегодняшний день так называемые промежуточные гарантии… Я не понимаю, как, если страна является членом НАТО, она может давать промежуточные гарантии. В данном случае есть единственный путь — это двусторонние соглашения об определенных процессах между странами Украина — Великобритания, Украина — Польша, Украина — Литва, Украина — Румыния, Украина — Турция. То есть могут быть двусторонние соглашения на определенный период времени, скажем, до создания нового союза или до решения вопроса вхождения нашей страны в НАТО. Это могут быть определенные гарантии стабильности во всех регионах.

— На ваш взгляд, гарантии могут основываться на общих вещах? К примеру, на совместных разработках оружия, на совместном выпуске оружия?

— В современном мире все, к большому сожалению, измеряется в выгоде. По-моему, раньше была демократия, а сейчас выгода. Надо признать, что мир меняется. Если страна видит выгоду в сотрудничестве с другой страной, она начинает заниматься этим вопросом. Конечно, это и производство оружия, это и общие рынки по продвижению этого оружия. Это многокомпонентные вещи, которые должны быть выписаны в двухсторонних соглашениях.

— Хочу поговорить с вами о речи Байдена о вооружении. Из нее стало известно, что пытаются фактически удвоить предоставляемое нам вооружение и должны появиться какие-то новые номенклатуры. Насколько мы поняли, это вооружение должно поступить в Украину где-то в августе, это так? Сформируют ли эти поставки условия для контрнаступления?

— Мне очень жаль, когда начинают гражданские люди, даже если они имеют отношение к Верховной раде, рассказывать, когда у нас будет контрнаступление, где у нас будет контрнаступление. Эти недопустимые вещи. Я думаю, что контрразведка должна заниматься такими «глашатаями». Что касается ситуации по контрнаступлениям, что касается ситуации по военным компонентам – это дело военных. Они должны определяться, где, когда, как они должны проводить эти операции.

Я вообще считаю, что гражданские люди, не имеющие к этому никакого отношения, не имеют никакого права давать комментарии. Но это, к сожалению, в нашем государстве уже неоднократно происходило.

Как только наше войско будет готово, и это не зависит только от Байдена или от снабжения, наши военные знают, чем им нужно заниматься. Мы им доверяем. Мы понимаем, что на них лежит огромная ответственность по защите нашей страны. Но здесь я хотел бы заметить, что они не должны быть одинокими. Все наше общество должно участвовать в военном отпоре агрессору. И очень жаль, когда мы видим, что в некоторых регионах уже есть абсолютно гражданская жизнь, которая выходит за рамки. Я не против того, чтобы были, скажем, какие-то жизненные вещи, но есть вещи, выходящие за рамки. Тогда общество не понимает, в каком мире мы живем, в какое время мы живем. И эти ночные клубы в Киеве, в других городах, где некоторые из выдающихся деятелей, которые сейчас рядятся в вышиванки, отдыхают, и в том виде там, где они находятся – это совершенно недопустимые вещи.

Во время войны эти вещи недопустимы, потому что мы можем убаюкать наше общество, что все хорошо, спокойно, отдыхайте, ничего не нужно делать. Это совершенно недопустимые вещи. Мы все должны каждый день помогать фронту.

— Кстати, возможно, эти явления, о которых вы сказали, стимулируют существующую в нашей армии тенденцию дезертирства? Об этом достаточно мало говорят, но это беспокоит многих. Как с этим бороться?

— Эта проблема существует, ее не нужно скрывать. Это не только наша проблема. Она на сегодняшний день существует, и это один из компонентов, о котором я говорю… Может, как раз будет, когда молодые люди на фронте видят, как живет другая часть нашей страны, ответ: почему я там, а не здесь. Это сложная субстанция.

Я хочу, чтобы мы с вами понимали, что у врага есть очень мощное информационное оружие. И враг пользуется этим на сто процентов. На сегодняшний день распространение российской федерацией враждебного контента по нашей стране, в том числе и о тех вещах, о которых вы говорите, является одним из элементов войны с нашей страной. Когда они начинают это распространять, когда они начинают через все эти мессенджеры, не подлежащие никакому контролю, предоставлять информацию, совершенно не соответствующую действительности, то ли о детях, то ли о каких-то других вещах — это один из элементов этой борьбы.

— Нужен ли более жесткий подход для того, чтобы это явление исчезло? Например, на парламентском уровне какой-нибудь закон принять или ввести какие-то военные трибуналы?

— Что касается этих вещей, здесь есть два компонента. Первое – это то, что касается юридического процесса, о котором вы говорите. Я могу сказать, что на сегодняшний день эта дискуссия ведется. Командиры говорят, что мы не можем допускать это в войсках. Другое дело — надо понимать, что общество так же должно вести себя немного по-другому. Не может общество так сегодня себя вести. Это недопустимо. Я не говорю о гражданской жизни, она должна быть обязательно. Но есть определенные рамки, которые нельзя переходить, потому что это очень опасно.

— Когда мы говорили об оружии, вы предложили разделить желания военных и работу политиков. К примеру, военные говорят, что им нужны боевые самолеты уровня американских F-16, F-15. Способны ли наши политики обеспечить получение таких самолетов? Как вы оцениваете шансы на то, чтобы мы самолеты начали получать?

– Давайте будем реалистами. Для того чтобы мы с вами могли использовать F-15, F-16, наши военные должны иметь возможность ими пользоваться, техническая база должна быть подготовлена, технический персонал по обслуживанию этих самолетов должен быть готов. И это большой вопрос. Можем ли мы взять условно завтра F-16 и F-15? Пожалуй, если все начнут этим вопросом без исключения заниматься, мы можем его сдвинуть.

Но здесь есть другая цепочка, которую нужно сопровождать, либо использовать аэродромы, которые есть на сегодняшний день в странах НАТО.

Но ведь у нас есть проблема с учетом того, что если мы используем инфраструктуру стран НАТО, российская федерация считает, что непосредственно НАТО участвует в этом. И здесь есть очень сложная вещь: как отличить страну и страну-члена НАТО. Здесь у нас очень много было споров, и это не секрет, когда именно такое распределение нужно сделать. Потому что НАТО – это отдельно, страна НАТО – это отдельно, и страна – это отдельно. И здесь нужно найти баланс, чтобы не было таких вещей.

— То есть на самом деле вопрос отнюдь не в умении украинских пилотов оперировать этой техникой, а более политический?

— Это вопрос многогранный. Вы знаете и о закрытии неба, когда были просьбы, когда оккупанты наносили очень мощные удары по инфраструктуре, по гражданскому населению – мы умоляли, и просили помочь закрыть небо. Я хочу, чтобы вы понимали, что в этой войне у каждой страны свое видение. Окончательной единой антипутинской коалиции на сегодняшний день еще не существует, она только формируется. Ее очерки уже существуют. Мы ясно осознаем, что Великобритания, Соединенные Штаты, уже для себя приняли решение, и они идут как партнеры. Есть часть стран — я не хочу их сейчас называть — которые считаются партнерами, но когда доходит до дела, то есть оттягивание во времени, какие-то другие вещи. Это очень важная работа, она очень сложна. И президент нашей страны прилагает здесь большие усилия, потому что он каждый день общается, общается и снова общается. У него очень важная задача – объяснять лидерам стран. Потому что, когда речь идет о военном компоненте, то это уровень либо президента страны, либо премьер-министра страны, в зависимости от того, какая конфигурация управления существует в той или иной стране.

— Поговорим о морских делах. Фактически наличие ракетных комплексов «Нептун» плюс полученные комплексы Harpoon доказали, что мы способны контролировать значительную часть акватории. Насколько Украине необходим надводный флот? Насколько нам нужны ракетные катера, корветы, в частности те, что строятся в Турции, чтобы сопровождать гражданские грузы?

– Давайте мы с вами будем говорить, что нам все нужно. На сегодняшний день нет военной техники, нет вещей, которые бы нам не были нужны. Я хочу, чтобы мы с вами понимали: военным всегда не хватает оружия. Даже если они будут обеспечены на 200%, они будут считать, что им нужно еще. Такова специфика восприятия, и это накладывает очень большую ответственность. Это та большая работа, которая через 2-3 дня войны началась в ежедневном режиме. Я не открою тайну, президент дважды в день – на 8 утра и на 8 вечера – с первого дня войны со всем сектором безопасности и обороны проводит необходимые встречи для обеспечения нашей страны именно этими вопросами.

Дважды в день. Не раз в неделю, не раз в три дня, а дважды в день – на 8 утра было и на 8 часов вечера. Потом немного изменился график, но это и по сегодняшний день продолжается. Каждый день президент занимается этими вопросами. Каждый день есть брифинги, доклады, отчеты всех причастных, включая субботу и воскресенье, ни одного выходного дня нет.

— У нас до масштабного вторжения россии сформировался чрезвычайный уровень военно-технического сотрудничества с Турцией. Было много визитов, много совместных проектов. С вашей точки зрения, есть ли возможность расширить это сотрудничество до того, чтобы мы могли совместно разрабатывать и производить мощные беспилотные авиационные комплексы, мощные корабли и, возможно, даже беспилотный самолет, потому что сама Турция к этому стремится?

– Вы знаете, что это происходит совместно с нашей страной. Подавляющая часть ключевых компонентов снабжалась нашей страной. У нас очень хорошие отношения, Турция помогает нам в этих вещах. Я могу добавить, что это одна из стран, которая нам очень помогла. То, что касается «Байрактаров», — не секрет ни для кого в мире, что именно благодаря этим БПЛА у нас было в первые дни войны чем отвечать врагу, чего он точно не ожидал.

Я могу точно вернуться к первым дням, потому что я с первых дней был, как говорится, на верхах и я был прямо на земле. Я могу сказать, что когда начали поставлять в феврале — начале марта NLAW, Javelin и Stinger, это было словами тех двух недель, которые звучали везде. Даже не их наличие, а то, что они у нас были, поднимало дух людей, поднимало настроение. Мы считали, что у нас есть супероружие, хотя на самом деле супероружие это наше население. Это наши граждане, это наши люди, которые встали на защиту нашей страны, не побоялись агрессора.

Они все считали, что при виде первых их вертолетов К-52 «Аллигатор» или других здесь все будут падать и убегать. Отпор был просто безумный, они даже этого не ожидали. Они ехали сюда как на парад.

— Безусловно, мы отдаем должное западному оружию. Впрочем, главнокомандующий Валерий Залужный вспомнил, что именно украинская САУ «Богдана» сыграла огромную роль при освобождении острова Змеиный. До этого было много видео, как работают украинские противотанковые ЗРК. Кажется, однажды «Корсар» сбил два вертолета сразу. Были публикации о беспилотниках — о «Валькирии», «Фурии». В этой связи, насколько мы можем рассчитывать, чтобы за счет лендлиза, за счет двустороннего сотрудничества, мы так же наши проекты продвинули?

— Что касается наших проектов, они абсолютно перфектны и высококлассны. Уже на поле боя оружие нашего производства доказало, что оно абсолютно не хуже западных образцов. Это и «Корсар», и «Стугна», и другие изделия нашего военно-промышленного комплекса. Это и та же САУ «Богдана». Кстати, всеми этими вопросами нужно заниматься.

Что касается «Богданы», я хотел бы, чтобы мы вернулись к тому, что у нас происходит. У нас на сегодняшний день вооружение было на 152-й и 155-й калибр. И вот 155-й калибр, являющийся стандартом НАТО — когда выделили сумасшедшие деньги на подготовку этого всего, они где-то исчезли. Это словосочетание «где-то исчезли» меня раздражает больше всего в мире, потому что оно где-то не исчезает. Это кто-то занимался на территории нашей страны подрывной деятельностью. Это была сознательная вещь, сопровождаемая российской федерацией. И к чести наших спецслужб они должны называть фамилии этих мерзавцев, которые в этом непосредственно участвовали. Это очень важная вещь, потому что мы бы имели «Богданы», но не имели бы к ним снарядов.

После того, как было принято решение, что нужно обращаться к нашим партнерам по переходу на 155-й калибр, на НАТОвский калибр, мы на сегодняшний день уже имеем определенные успехи в этом процессе. Это уже не тысячи, а десятки тысяч, наверное, и сотни тысяч снарядов, крайне необходимых для нашего войска. Они каждый день идут на территорию нашей страны. Но это не значит, что у нас все решено, что у нас все хорошо, что мы можем сложить руки и дать себе отдых, сказать: «Ну, все. Мы все сделали». Нет. Для того чтобы мы все сделали, еще очень много всем нужно работать. Всем без исключения, как бы тяжело это ни было.

— На прошлой неделе Пентагон заявил, что рассматривает более 1300 проектов от 800 различных компаний — от контрбатарейных радаров до беспилотников. Стоило ли Украине и возможно ли поднять вопрос, чтобы и украинские предприятия принимали участие в таких программах. Доверие же возросло во время войны, и, возможно, именно за счет двустороннего военно-технического сотрудничества могли бы возникнуть совместные проекты?

— Такие проекты уже начинают действовать и существуют — это не большая тайна. Это не обязательно Соединенные Штаты, мы с другими странами работаем очень сильно в этом направлении. Я хочу сказать, что заказ Пентагона для любой компании – это как пятая звезда в гостинице. Вы знаете, что вы отвечаете этим пятизвездным критериям. Может сравнение где-то не совсем корректное, но примерно так, чтобы люди понимали: если компания работает на военно-промышленный комплекс США и Пентагон, то это знак определенного качества.

Есть ли у нас компании, которые отвечают таким критериям? Да, конечно есть, и такая компания не одна. Я еще раз говорю, то, что касается совместных производств, так жизнь сложилась, что мы этим вопросом занимаемся. У нас такие производства уже в ближайшее время будут работать.

— Было много разговоров о контракте, который Украина заключила с Польшей, о производстве САУ «Краб» для Украины на достаточно большую сумму — 640 млн долларов. Было отмечено, что значительную часть этих средств выделяет Европейский Союз. Если условная Германия не хочет поставлять нам танки, не может ли она выделить деньги для того, чтобы, условно говоря, Украина с Польшей или Словакией сделала, например, ракету «Нептун»?

— Давайте мы то, что касается денег, Евросоюза, Германии и других стран отодвинем в сторону. Я бы не хотел сейчас этот вопрос обсуждать. Единственное, могу сказать, что «Крабы» на сегодняшний день выполняют свои функции на территории Украины. «Крабы» уже заехали на территорию нашей страны, и они работают совершенно безупречно, выполняют те задачи, которые ставит Верховный главнокомандующий и Главнокомандующий.

— То есть просто рассматриваем это как удачный двусторонний проект?

— «Крабы» на сегодняшний день отправляют то, что нужно в сторону агрессора, 24 часа в сутки.

— Как насчет мощных проектов, направленных на возрождение Украины? Ведь это не только здания построить заново. Хотелось бы спросить о титановой отрасли, о производстве лития, циркония, о возможности совместных производств украинских самолетов, спутников наконец. Рассматривается ли это? Мы стараемся это продвигать под идеей возрождения Украины?

— Что касается возрождения Украины, я хочу, чтобы вы и все наши читатели понимали, что это не здания. В первую очередь, это та идеология, которой мы с вами будем пользоваться в ближайшее время. Я уже не раз говорил, что страна после войны полностью должна измениться. Если у нас останется та система, которая была у нас последние 30 лет, мы видим, к чему она привела. Это очень опасная вещь, мы должны ее изменить. Поэтому, прежде всего, должно быть возрождение новой нашей страны.

Здания – это второстепенный вопрос. Даже то, о чем вы говорите, это второстепенное. Сначала мы должны понимать, что мы строим, какую страну мы строим, что удовлетворит нас, чтобы это была страна безопасности. В стране, где есть постоянная опасность, а мы были такой страной последние 30 лет, с учетом соседа, который был безумным и постоянно покушался на наши территории, никакого развития вы не можете ожидать. Никакие инвестиции не придут в страну, где нет мощной составляющей безопасности. Это все заблуждение. Нам нужно обеспечить восстановление безопасной страны.

Безопасность на первом месте. И безопасность – это не только, скажем, военная составляющая. Это многогранное понимание. Это и развитие демократии и развитие права. Мы должны строить новую страну с теми людьми, которые были на фронте, людьми, которые понимают жизнь. Без мажоров, которые на сегодняшний день берут на себя ответственность за те или иные решения, не имея никакого отношения к нашей стране. Это очень опасная вещь.

Мы должны строить такую страну. Когда речь идет о развитии, именно об этом говорится в моем представлении. А там должны быть те компоненты, о которых вы говорите: и титан, и уран, и многие другие вещи. Но должны быть новые правила нашего существования, потому что старые оказались совершенно ложными.

— Приходилось слышать мнение, что после победы Украина выйдет страной-лидером в Европе. Действительно ли мы можем рассчитывать, что после победы Украина станет региональным лидером? Не беспокоит ли это Старую Европу?

— Это зависит только от нас. Если мы будем понимать, что несем ответственность за эту землю, за этот народ, за происходящие здесь события, тогда мы будем теми, кем мы должны стать. Если мы будем только мечтать, что за нас это кто-то сделает, мы можем прикрыться какими-то узорами, и все будет хорошо, так оно не работает. Большой, сложный, упорный труд – на развитие новой страны. Только это даст результат.