О подготовке к полномасштабной войне с Россией, о вероятности введения военного положения в Украине, о возможностях нашей армии, новом вооружении и реформе оборонной промышленности — в большом интервью в программе Security Talks с Валентином Бадраком на Апостроф TV рассказал секретарь Совета национальной безопасности и обороны АЛЕКСЕЙ ДАНИЛОВ.

— Хотел бы начать с того, что больше всего беспокоит общество: готовится ли Украина к войне? И готовится ли власть к войне?

— Давайте говорить о том, что мы в состоянии войны находимся с февраля 2014 года, когда началась активная фаза захвата нашей территории Российской Федерацией. К сожалению, в то время мы не были готовы дать соответствующий отпор. Сегодня у нас совсем другая ситуация, сегодня все органы государственной власти работают на то, чтобы быть готовыми к войне в случае ее обострения. Но я могу сказать, что война на сегодняшний день с нашей территории еще не ушла. Но обязательно уйдет.

Все ли удается сделать? Я могу сказать, к большому сожалению, нет. И нужно быть реалистами, что строить демократическую страну в период войны — крайне сложная задача. И мы сегодня имеем вызовы, и мы над ними работаем.

Хочу обратить внимание, что с 1 января следующего года в действие вступает закон о Национальном сопротивлении — там, где есть дополнительные возможности подготовки к определенным вещам, которые, не дай Бог, произойдут в нашей стране. Но если они произойдут, наша страна к этому будет готова.

— 25 марта этого года Украина получила новую военную доктрину, то есть «Стратегию военной безопасности». И там впервые в истории независимой Украины фактически объявлено о всеобъемлющем принципе организации обороны. Что вы можете сказать? Каково его содержание?

— Речь идет о том, что заботиться о безопасности и независимости должны все граждане нашей страны, и так записано в нашей Конституции. До определенного времени не было нормативно-правовых актов прямого действия, которые должны это обеспечить. Мы очень много по этому вопросу в этом году работали, чтобы дать четкое понимание гражданам своей роли и место нахождения в случае возникновения тех или иных сложных ситуаций на территории нашей страны.

Совет нацбезопасности и обороны во главе с президентом в этом году очень много уделял вопросам именно военной составляющей — все, что касается сектора безопасности и обороны. К сожалению, наши средства массовой информации больше интересуются санкциями, чем другими аспектами работы, которую выполняют Совет нацбезопасности и обороны и аппарат Совета нацбезопасности и обороны. У нас в этом году было очень много заседаний на этот счет. И я могу сказать: впервые в истории 86 указов президента было введено в действие решением Совета нацбезопасности и обороны. Такого никогда не было.

У нас есть четкое понимание, у нас утверждена ракетная программа, у нас утверждено развитие наших Военно-морских сил, у нас очень много решений принято по этому поводу. Более того, они не только приняты – они сейчас инсталлируются, они сейчас контролируются – для того, чтобы они были доведены до соответствующего логического окончания. Никакая задача, которую ставит президент, не снимает с нас необходимости контроля до тех пор, пока она не будет выполнена.

— От профильных экспертов я слышал очень положительные отзывы о новой военной доктрине. Но вместе с тем, они называют ее не слишком «зубастой» из-за того, что там не предусмотрены превентивные удары. Осенью у нас появился еще план обороны — это секретный документ. И хотелось бы спросить, есть ли определение, на каком этапе предусмотрено применение, скажем, той же ракетной артиллерии, тех же Сил специальных операций в случае нападения?

— В плане обороны прописаны детальные действия каждого института, каждой структуры. Более того, этим планом обороны охвачено больше государственных институтов, которые будут привлечены в случае опасности. Если раньше это были Генштаб, Вооруженные Силы — органы, относящиеся к сектору нацбезопасности и обороны, то в этом плане обороны будут вовлечены центральные органы исполнительной власти, органы местного самоуправления, другие учреждения, которые есть в нашем государстве. Поэтому, если не дай Бог будет война, это будет делом всех.

Не может быть такого, что одни органы будут привлечены, а другие просто наблюдать. Такое было раньше, когда Российская Федерация из-за своих ставленников в органах нашей власти имела тотальное влияние на сектор нацбезопасности и обороны, когда у нас министр обороны, и даже не один, был гражданином России. И в СБУ было так же. И что касается Службы безопасности, сейчас очень много ряженых генералов, считающих себя патриотами, возглавляют политические партии, хотя в свое время, когда здесь была российская агентура, когда они руководили всем, они просто сидели и молчали. Патриотами нужно быть постоянно. Не может быть, что сегодня ты патриот, а завтра в зависимости от того, кто у власти, ты уже не патриот. Это довольно вредная вещь.

Я более чем уверен, что сегодня то, что мы предлагаем, те планы, проекты, стратегии, которые сейчас начинаем реализовывать — будут очень полезны для того, чтобы защита нашей страны была всесторонней.

— В этом году был принят закон о национальном сопротивлении. Как вы оцениваете темпы развития войск территориальной обороны?

— Закон вступает в действие с 1 января 2022 года. У нас в аппарате Совета нацбезопасности и обороны еженедельно проходят соответствующие совещания, мы собираем всех причастных к этому вопросу. И я обращаю внимание на то, что развитие Сил территориальной обороны – это не только военная составляющая. Задачи, стоящие в этом законе, будут выполнять все. Это и Министерство экономики, и Министерство юстиции, и Министерство инфраструктуры, и множество других органов исполнительной власти, которые к этому будут иметь непосредственное отношение.

Я могу сказать, что комплектация продолжается, и с 1 января есть уже штатное расписание. Вы знаете, что на сегодняшний день численность наших Вооруженных сил около 261 тысячи. И в этом году президент Украины Владимир Зеленский подписал дополнительно 11 тысяч, которые будут заниматься именно этим вопросом. Это Силы специальных операций и Силы территориальной обороны.

— Если говорить о роли местных органов в развитии этих войск территориальной обороны, по вашему мнению, у них есть достаточные полномочия для этого?

— В законе прописаны полномочия и ответственность органов местного самоуправления, глав областных и районных государственных администраций. Это очень детальный закон, который довольно долго формировался и вокруг которого была долгая дискуссия. На сегодняшний день, я считаю, что закон более или менее совершенен для того, чтобы начать этим вопросам заниматься.

— Какое вооружение должна иметь территориальная оборона?

— Моя позиция довольно проста: территориальная оборона должна иметь вооружение, которое позволит выполнять ей свои функции. И при необходимости она будет снабжена всем необходимым.

Сегодня мы живем в современном мире, и вооружение, которое может быть маленьким по размерам, очень велико по своим действиям. И сейчас говорить, что это должна быть какая-то тяжелая техника и т.д… На сегодняшний день есть понимание, что в современном мире не этим измеряется успех.

— Если все же предположить, что Кремль начнет широкомасштабное наступление, территориальная оборона будет действенной единицей?

— Если это произойдет, то все соответствующие учреждения сразу станут на защиту нашей страны. И если кто-то считает, что это будет какая-то легкая прогулка — поверьте, такого не будет.

Я хочу заметить, что у нас есть еще отдельное оружие, на которое никто не обращает внимания. Это наш дух. Почему мы отличаемся от русских? Потому что дух свободы, дух ответственности за нашу страну — это наш внутренний дух, который не в каждой нации, не в каждой стране присутствует. И когда ребята почти без оружия в 2014 году отправились защищать нашу страну, это то, чего не ожидал враг. Он никогда не мог себе этого представить, потому что он считал, что, начиная с прихода Януковича, он почти уничтожил нашу армию, уничтожил нашу Службу безопасности и другие институты — но не так случилось. И именно благодаря этому духу нашего народа произошли те вещи, которые мы сегодня имеем.

— Возможно ли введение военного положения в Украине в связи с угрозой столь большой масштабной войны? И если да, то когда это может произойти?

— Я бы не пугал людей сейчас введением военного положения. Решения будут приниматься в зависимости от тех обстоятельств, которые сегодня будут в стране. Сегодня, я могу сказать, что таких обстоятельств нет. А если они завтра появятся, то сразу будут приняты соответствующие решения, никто не будет с этим медлить. Более того, такой ситуации, которая происходила в 2014 году, когда военные не защищали свою страну — такого точно не будет. Все будут четко действовать согласно своим инструкциям, согласно своим полномочиям, согласно тому, что на сегодняшний день должно происходить.

Когда оно будет вводиться? Еще раз подчеркиваю, на сегодняшний день такой необходимости нет. Когда 30 октября через газету Washington Post начали раздувать ситуацию, писали что здесь большое скопление военных и т.д., и мы четко дали понять, что владеем информацией — и в то время этого не было.

Есть ли сейчас увеличение военного присутствия на границах с нашей территорией? Да, есть. Но оно не очень критично, чтобы сейчас говорить: «Все, вот завтра они начнут». Мы этого сейчас не видим. Мы ясно понимаем, что находится в радиусе 200 км от нашей границы, именно границы, а не линии столкновения с Российской Федерацией. Мы ясно понимаем, что находится на расстоянии до 400 км от нашей границы, мы понимаем, что это за группировки, их количество, знаем, чем они оснащены. У нас это все под контролем, и мы ежедневно получаем информацию от соответствующих институций на этот счет. Сегодня такой опасности мы не видим.

Может ли она появиться завтра? Да, может. Потому что мы не знаем, что там в голове у людей, которые сидят в Кремле и насколько они сегодня будут рассуждать теми или иными вещами. Здесь довольно такая простая вещь: можем ли мы освободить Донецкую и Луганскую области военным способом? Да, можем. Будем ли мы это делать? На сегодняшний день нет. Почему? Потому что мы отдаем себе отчет в том, что это будут человеческие жертвы. Для нас жизнь человека — это самая высокая ценность.

Это для россиян было известное выражение, что «женщины еще нарожают». Мы ценим жизнь каждого нашего человека, и нам очень больно, когда мы теряем людей на фронте.

— За последние две-три недели появился ряд заявлений, что в Украине могут появиться военные контингенты, в частности, из Британии, Канады, Финляндии. Ведутся ли такие переговоры? И могут ли они действительно появиться у нас?

— Давайте будем понимать, что мы имеем ввиду под словосочетанием «военный контингент». У нас сегодня есть представители Соединенных Штатов, Великобритании, Польши, Литвы и других стран, которые проводят учения наших военных. Такие военные есть, они постоянно находятся на территории нашей страны, они на наших полигонах учат наших ребят, как защищать нашу страну, и мы им за это благодарны.

Если речь идет о большом военном контингенте, я здесь сказать не могу, каждая страна будет определяться самостоятельно. На сегодняшний день информации, что они готовы собственной жизнью защищать нашу страну — нет. Более того, я не думаю, что это их долг. Это наша обязанность защищать нашу страну. У нас к ним большая просьба: помочь нам с системами защиты. Мы не нуждаемся в оружии для наступления, мы нуждаемся в оружии для защиты.

Когда в 1994 году нас, я извиняюсь, обманули и забрали ядерные боеголовки, куда их передали? Соединенные Штаты договорились, что их забирает Российская Федерация. И она их забрала, и сегодня шантажирует весь мир, в том числе, и Соединенные Штаты. Я считаю, что мы должны получить за это компенсацию. И я уже не говорю, что никакой денежной компенсации за это нашей стране сделано не было. И мы сегодня нуждаемся в помощи, а именно в виде оружия защиты. Будет ли оно предоставлено или нет – будем смотреть.

И когда речь идет о НАТО — я хочу, чтобы мы с вами полностью поняли, что это институт, где решения принимаются консенсусом. Принятие в НАТО является довольно сложной процедурой, учитывая и то, что там есть страны, которые симпатизируют РФ. И мы сегодня ведем переговоры по этому поводу напрямую со странами-членами Альянса: с Соединенными Штатами, Канадой, Великобританией и многими другими.

— Германия с мая блокировала поставки летального оружия, а недавно фактически заблокировала поставки оружия защиты. Мы потеряли Германию как партнера или их позиция еще может измениться?

— Я считаю, что мы ее не потеряли, она сама себя потеряла. Она является партнером Российской Федерации. И когда на сегодняшний день речь идет о демократии и деньгах, то нужно выбирать: либо вы выбираете демократию, либо вы выбираете деньги. Если страна выбирает деньги, имеет ли она на это право? Может, и имеет. Но тогда не следует говорить о демократии.

Когда РФ, пользуясь тем, что она полностью овладела Беларусью, создает большие проблемы Литве и Польше с так называемыми мигрантами, госпожа Меркель дважды общалась с господином Лукашенко по этому поводу и она говорила именно об этих мигрантах. К большому сожалению, о женщине, получившей 12 лет тюрьмы от Лукашенко, о Марии Колесниковой, никто в демократическом мире не упомянул. Никто не сказал: «Отпустите женщину, за что вы дали ей 12 лет?». Понимаете? Если говорить о демократии, то говорить о каждом человеке, который эту демократию отстаивает. А если вы решаете только свои вопросы, чтобы у вас не было проблем с теми людьми, которых Путин совместно с Лукашенко использует как биологическое нападение на страны НАТО, то здесь нужно выбирать.

— Вы упомянули о ракетной программе, а можете рассказать о ее содержании? Потому что проектов в три-четыре раза больше, чем финансовых возможностей.

— Давайте о финансовых возможностях немного по-другому. Что у нас произошло? В свое время, когда наша страна взяла на себя очень большие обязательства по уничтожению оружия, по неразвитию ракетных технологий, мы как сознательная страна эти обязательства выполняли. К чему это привело? К тому, что страны, которые говорили, что также выполняют эти обязательства, продолжали заниматься развитием вооружения. И мы сейчас отстали от этих стран.

Но мы сегодня делаем все возможное, чтобы не только догнать, но и перегнать. У нас очень мощные конструкторские бюро, заводы в Киеве и Днепре. Если раньше говорили, что Советский Союз в космос отправлял ракеты, и это была победа СССР, то это немножко не так. Это была победа именно нашей страны, вклад которой был по меньшей мере 90% всех ракетных программ, которые были в советские времена.

Я хотел бы обратить внимание, что на сегодняшний день кроме военной составляющей есть еще другая составляющая. Сегодня милитари – это не только оружие, ракеты, военные корабли и прочее. На сегодняшний день война идет по многим направлениям. Это языковая война, кибервойна, экономическая, транспортная и энергетическая война. Причем я могу сказать, что если речь идет об одной из фундаментальных вещей для того, чтобы существовало наше государство, то речь идет о ситуации, связанной с языком.

Это фундаментальная вещь. Может, мало кто знает, особенно из молодых людей, что русификация нашей страны началась в 1972 году. В это время шла борьба между первым секретарем, в то время господином Шелестом, который был абсолютно проукраинским человеком, и господином Щербицким, благодаря которому и началась языковая оккупация нашего государства. К сожалению, в то время победу одержал Щербицкий. Языковая оккупация у нас продолжается и по сей день, но мы делаем все от нас зависящее для того, чтобы ее прекратить.

И когда эти русскоязычные пропагандистские каналы закрывали из-за решений Совета нацбезопасности и обороны, речь касалась именно нашей национальной безопасности. И когда начинают взывать к свободе слова — так у нас ее больше, чем достаточно. Но когда пропагандистские каналы начинают транслировать нарративы Российской Федерации — такого в нашей стране не должно быть. Более того – и не будет.

— Чтобы завершить разговоры о ракетной программе, я верно понял, что вы за то, чтобы получили заказ и киевское конструкторское бюро «Луч», и днепровское конструкторское бюро «Южное»?

— Заказы на ракетную программу получат оба института, да еще и другие, я сейчас их называть не буду. Но я могу сказать, что касается ракетной защиты нашей страны, мы все это отработаем. Еще раз подчеркиваю: мы не создаем оружие нападения, мы создаем оружие для того, чтобы защищать нашу страну. Это оружие защиты.

— Как известно, в следующем году Военно-морские силы получат первый дивизион ракетных комплексов «Нептун». Вопрос в том, можем ли мы увеличить заказ, потому что сами производители говорят, что способны три дивизиона ежегодно делать.

— Задача Верховного главнокомандующего, президента Украины поставлена так, чтобы у нас была защита как на море, так и на суше. Мы этим вопросом постоянно занимаемся.

Еще раз подчеркиваю: мы разрабатываем, производим и заказываем оружие защиты. И если враг считает, что очень легко ему здесь будет — то он очень ошибается.

— Новый министр обороны Алексей Резников обратил внимание на то, что на перевооружение выделяется только пятая часть оборонного бюджета. Он хочет, чтобы были увеличены расходы на перевооружение, что поддерживает и председатель Верховной рады Стефанчук. Как вы к этому относитесь?

— Эти решения принимают депутаты Верховной рады, они формируют бюджет. Принятый на 2022 год госбюджет подлежит анализу, и если мы будем видеть, что нужно дополнительно выделить средства, мы будем обращаться в ВРУ с необходимыми документами.

Мы находимся в непростой ситуации и понимаем, что нашим военным мы должны предоставить все необходимое для того, чтобы у нас была возможность защищать нашу Украину.

— Вы являетесь сторонником создания профессиональной армии в Украине, или считаете, что должна быть смешанная система комплектования?

— Я сторонник профессиональной армии, но могу сказать, что при необходимости, я уверен, люди, владеющие оружием, станут на защиту нашего государства и будут дополнительной поддержкой в случае необходимости.

— Как известно, у нас уже около 300-400 тысяч ветеранов войны на Донбассе. Возлагаете ли вы на них надежду, что они станут в строй и будут готовы воевать?

— Я не возлагаю на них свои надежды, я более чем уверен, что так и будет, причем они будут одними из первых. И те люди, которые были на фронте, и те, которые находились рядом с ними. Сегодня мы потеряли на этой войне 14 тысяч военных, и, поверьте, те люди, которые потеряли своих родных и близких — встанут на защиту нашей страны. Мы не только на них рассчитываем, мы понимаем, что так и будет. Поэтому, когда мы говорим о формировании территориальной обороны, мы понимаем, на кого мы будем опираться.

— Я слышал, что сейчас вообще происходит построение некой системы сопротивления. По вашему мнению, в каком месте она должна быть, где будут приниматься решения, вокруг кого создана эта система, и вообще должна ли она быть?

— Я знаю, что такая система существует. Мы не открываем, где она существует, но на каждой территории мы четко понимаем, что происходит. И в случае необходимости, это будет и Одесса, и Николаев, и Херсон, и Запорожье, и Чернигов, и Львов — любая территория. Система сопротивления, которая на сегодняшний день построена в нашем государстве, сразу приступит к выполнению поставленных задач.

— Что касается реформы оборонной промышленности — можно ли ожидать, что уже в следующем году эта реформа будет действовать?

— Моя позиция такова — я бы очень хотел, чтобы это было намного раньше. В свое время россияне создали на нашей территории коррумпированный институт «Укроборонпром». Я считаю, что на сегодняшний день те шаги, которые мы предприняли через решения Совета нацбезопасности и обороны, благодаря Верховному главнокомандующему, помогут создать современный институт, который будет отвечать лучшим мировым стандартам.

— Есть ли риски, что вместо «Укроборонпрома» будет другое название управляющего центра, условно говоря «Украинские оборонные технологии»?

— Риски существуют всегда, но я еще раз подчеркиваю: независимость предприятий — это задача номер один. И они должны быть современными не только для нашей страны, они должны быть конкурентами во всем мире.

У нас сегодня есть некоторые проблемы с оборудованием. И сейчас у нас есть не только те ограничения по поставкам вооружения из-за Германии, у нас есть определенные ограничения, которые некоторые страны ставят по получению нами современного оборудования для изготовления тех или иных систем. Мы все эти вопросы понимаем и контролируем. Более того, мы помогаем нашим предприятиям получать самое современное оборудование.

— Хочу уточнить, верно ли я понимаю вашу позицию: как только будут созданы отраслевые холдинги уже как общества с ограниченной ответственностью или как акционерные общества — сразу управляющий центр должен, так сказать…?

— Это один из переходных этапов. Независимость каждого института должна быть стопроцентной, но между ними должна быть кооперация. У нас сегодня есть такие виды вооружения, когда один институт не может поставить весь комплект комплектующих. Поэтому координация должна проходить. Если они смогут эту координацию отрабатывать самостоятельно — мы только за. Если на определенном этапе потребуется какая-либо помощь государства в этой координации, мы ее предоставим, но этот период не может длиться вечно. Конкуренция, конкуренция и еще раз конкуренция.

— Представляя концепцию перестройки ОПК, вернее его государственного сектора, в конечном варианте «Укроборонпром» представил это как ЧАО. Значит ли это, что на каком-то этапе двери этих холдингов будут открыты для частных предприятий?

— Туда должен прийти бизнес, должны прийти деньги, должны прийти технологии. Это то, что нужно для того, чтобы вы были конкурентоспособными в мире. Мне очень жаль, что в свое время мы полагались на приход иностранцев и их помощь. Более того, я не являюсь сторонником того, чтобы иностранцы руководили нашими предприятиями, тем более секторами нацбезопасности и обороны.

Это недопустимые вещи, потому что любой иностранец прежде всего заботится об интересах своей страны. И если интересы его страны будут превалировать, то он точно не будет выполнять те задачи, которые стоят на первом месте для нашей страны. Это очень опасная ситуация, и в последнее время мы такую тенденцию сворачиваем.

— Но после реформы ОПК мы все ожидаем, что к нам придет иностранный бизнес, технологии, что мы сможем создавать совместные проекты. Во время визита в США президент Зеленский презентовал там программу возможности сотрудничества со Штатами в титановой отрасли, в частности, возможности возрождения и модернизации таких самолетов как «Руслан». Как вы считаете, будет ли это реальным?

— Если есть общие интересы — есть развитие, если общего интереса нет — мы можем что угодно предлагать, но не решим эти вопросы. На сегодняшний день и по титану, и по крупным самолетам, заинтересованность есть, и не только у США. И мы понимаем, что по этим вопросам у нас есть общие интересы.