Война изменила жизнь не только простых украинцев, но и звезд. Кто-то мобилизовался в армию, кто-то оставил Украину, кто-то остался и поддерживает соотечественников своим творчеством. Среди последних – Оксана Билозир. Певица уже 45 лет на украинской сцене. Также Оксана Владимировна была народной депутатом нескольких созывов, возглавляла Министерство культуры во времена президентства Виктора Ющенко и является кумой пятого президента Украины Петра Порошенко. В интервью “Апострофу” артистка рассказала о том, как зарабатывает во время войны, поделилась своим отношением к выехавшим за границу певцам-мужчинам и рассказала об отказе ей со стороны Офиса президента Украины в сотрудничестве.

– С начала великой войны многие художники столкнулись с финансовыми трудностями. Пришлось ли и вам расширять географию выступлений, рекламную деятельность?

– Я одна из первых артистов, кто начал делать платные концерты. Это было в мае [2022]. Первые концерты были в Трускавце, куда было много расселено внутри перемещенных лиц. Я туда приехала, мы решили открыть кассу и пробовать работать. И люди ушли.

С тех пор я постоянно работаю в Украине. Я не живу только из средств как артистка. Но я абсолютно нормально зарабатывала, делала туры, потому что понимаю, насколько это нужно сегодня людям.

Мы, артисты, не имели права дать возможность людям погружаться в глубокую депрессию, ведь война напугала всех, поразила человеческие души, зашла в каждые семью. Людей нужно было выводить из страха, утверждать жизнь. Я ведь на концертах не только пою, но и делюсь своими историями.

Хотя я адаптирована к войне, потому что на войне с 2014 года и я много выступала и выступаю перед бойцами, и теми, кто на войне, и теми, кто проходит реабилитацию в военных госпиталях. Вся моя работа фактически оттуда началась, и постепенно все вошло в нормальное русло, экономика заработала, люди адаптировались и стали нуждаться в лекарстве для души.

Оксана Билозир Фото: facebook.com/oksana.bilozir

– Вы в свое время посещали с концертами Афганистан. Когда сейчас бываете в прифронтовых городах – какое отличие?

— Нельзя сравнивать, потому что там была чужая земля, была четкая идентификация свой-чужой, и по внешнему виду, и по языку.

У нас совсем другая ситуация. Это своя земля, родные люди.

Хотя там тоже были родные люди.

И здесь идентификация свой-чужой очень слаба, потому что много коллаборантов, много людей, которые до конца не осознают, почему нужно идентифицировать себя по языку.

Хотя я везде рассказываю, что враг напал на нас, «защищая» русскоязычное население. Из этого можем сделать вывод: пока русский будет звучать в Украине, до тех пор нас будут хотеть защищать-уничтожать-насиловать-разрушать-вычеркивать. Враг не оставил нам выбора.

Раньше мы фактически были вассалами России, меньшим братом или сестрой, а сейчас только один выбор – либо жить, либо умереть, и мы это видим по Буче.

Мы должны бороться, чтобы победить и иметь право жить. Идентификация свой-чужой должна стоять на повестке дня как одна из главных задач власти и граждан.

Кстати, я – участница боевых действий, дважды была в Афганистане, в советское время.

Кроме того, я занималась поиском и обменом пленных, была одной из переговорщиц СБУ с 2014 по 2016 год, когда заработали Минские соглашения, когда был определен круг людей, которые должны работать по Минским соглашениям, тогда я уже не смогла эффективно работать. Работала только как помощница в поиске. За время моей работы с СБУ была наработана большая сеть волонтеров, в том числе внутри временно оккупированных территорий, которые давали нам разную информацию для поиска наших находящихся в подвалах пленных. Мне приятно, что среди людей, которые давали информацию, также были священники.

– А сейчас сотрудничаете?

– Я отстранена от этой работы, хотя я делала попытки, делала предложения и у меня есть пул контактов очень большого уровня, который бы позволил мне эффективно работать в этом направлении. Но нынешняя власть имеет свои подходы, своих людей, их можно понять.

– То есть Офис президента не очень заинтересован?

– Не то что не очень, они мне отказали. Хотя я предпринимала попытки очень интенсивно и упорно с самого начала полномасштабного вторжения. Я знала, понимала, как это можно делать, кроме той методики, которой руководствуется сегодняшняя власть при обмене пленными. То есть можно было использовать и мой гражданский ресурс, и международный.

– Есть ли у Вас родные, которые на фронте?

– Есть, много. И братья, и сестры мои двоюродные воюют. И экс-супруг.

— Как оцениваете поступок военнообязанных деятелей искусства, таких как Олег Винник, Влад Яма, Потап, уехать за границу?

— Каждый делает свой выбор. Уехать легко. Но трудно вернуться. Если они сделали выбор уехать, я не вижу у них никаких перспектив вернуться.

Готовы ли они были, когда делали такой шаг, отказаться от своей родной земли? Это сложный вопрос, на который они должны ответить.

Опять же каждый человек имеет право делать выбор, мы не имеем права их в чем-то винить. Есть много артистов, которые уехали, много осталось, много ездят, как я, я езжу за границу, потому что люди, оказавшиеся там, за пределами своей культуры, философии жизни, без общения с родными и близкими, без знакомой среды – они оторваны от этого. По разным причинам. Но они со временем испытывают огромную потребность в восстановлении – они не могут укорениться в чужом, не имея поддержки от своего родного. Когда люди начинают плакать, только увидев меня, — это о многом говорит.

Оксана Билозир Фото: facebook.com/oksana.bilozir

Некоторые звезды, которые пели на русском, перешли на украинский. Улучшилось ли их творчество?

– Мы должны формировать свое культурно-идентификационное музыкальное пространство. Его формируют артисты, это система мировоззренческих ценностей, через разные виды искусства – кино, масскультура и т.д.

Поэтому они правильно делают, они адаптируются по идентификации «свой-чужой». Они хотят быть своими на своей земле, они нуждаются в причастности к украиноязычному контенту, потому что государственный язык – это не о выборе, на каком языке общаться, «какая разница» – это не тот выбор. Ибо язык является частью государства.

Представьте, когда уходят спортсмены и не звучит гимн. Спрашивают: кто это, откуда они? Почему на нас говорили: вы Russia? То есть, даже не знали, что есть такая страна Украина.

Язык важен, он – один из атрибутов независимого самодостаточного государства. Поэтому Россия и Путин пытались имплементировать русский язык в наше общество, чтобы забрать часть идентичности как часть суверенитета и государственного символа.

– Вы в свое время возглавляли Минкульт. Тема бронирования деятелей циркового искусства вызвала оживленную дискуссию в обществе. Как, по вашему мнению, должно происходить бронирование представителей культуры?

— Художники, сфера культуры – очень важный инструмент для утверждения жизни. Это своего рода армия, но духовная. Она очень нужна. Поэтому если есть яркие потенциальные люди, которые не просто примкнули, чтобы получить бронь, а эффективно работающие для общества — они должны иметь бронь.

— Должна ли быть финансовая поддержка деятелям культуры в условиях войны? Как эти ограниченные средства справедливо распределять, какие проекты следует финансировать?

– Я хочу, чтобы мы меняли философию мышления. Государство не обязано никого поддерживать, его функция – создавать условия.

Привыкли, что государство нам даст. Но это не ее естественные функции. Естественные функции государства – создавать условия для бизнеса, шоу-бизнеса, создавать возможности.

Какие? Доступ к СМИ, финансирование культурологических программ, фильмов – часть государственной политики, в том числе Министерства культуры. Если мы говорим о шоу-бизнесе – это бизнес! Государство должно только создавать условия. К примеру, легкое налогообложение, преференции в залах. К примеру, дворец «Украина» очень толерантен по отношению к национальным артистам и дает меньшие цены. Хотя у них есть определенная сумма, которая должна браться за аренду, но они маневрируют – есть артисты, которые собирают большую кассу, которые меньше. И это верно. То есть через государственные институты может быть создание условий для реализации своих талантов, труда и бизнеса в сфере искусства и культуры.

– Чего не хватает в работе ведомства? Как вы оцениваете нынешний Минкульт, что бы посоветовали?

— Я не могу советовать, потому что у меня нет доступа к документам. Мы живем в военное время. Мне кажется, что Министерство культуры, я так думаю, должно организовывать поездки творческих, театральных групп в зону боевых действий, работать с беженцами. Если у Министерства культуры есть национальные коллективы, солисты, группы, то есть на государственном обеспечении, они должны эту работу сегодня выполнять очень эффективно.

– В одном из интервью вы признались, что когда возглавляли ведомство, вас пытались отравить «Новичком». Кому это было нужно?

– Я все знаю, но не дискутирую на эту тему. Закрытая тема позволяет мне жить. Я жива, здорова. Бог – свидетель. А остальное – моя задача работать и утверждать жизнь.

– В Украине продолжается декоммунизация. Что, по-вашему, делать с этими памятниками деятелям СССР?

– Надо делать парк памяти. Я отношусь к тем людям, которые считают, что все, что у нас происходило, даже очень плохое, является частью нашей памяти, нашего опыта, боли или радости. Для каждого эти памятники по-разному. Поэтому нужно делать музеи под открытым небом и рассказывать, через что мы прошли.

— Ладно. И напоследок, поделитесь секретом, как боретесь с аномальной жарой?

– Пью много воды и пытаюсь находиться в помещении, не ходить по улице.